[Персональная
страница Дмитрия Сепетого]
4. Детальнее об “одном и том же с разных точек зрения”
Один из главных способов объяснения и
защиты монизма[1] (прежде
всего, материализма) – утверждение, что сознание и тело (мозг) – это одно и то
же, но с разных точек зрения. Как простейшую иллюстрацию можем взять пример,
который приводит Стивен Лоу: путешественник, который дважды видел одну и одну и
ту же гору с разных сторон и думает, что видел две разные горы...[2]
Одним из первых теорию “одного и того
же с разных точек зрения” сформулировал голландский философ ХVII столетия
Бенедикт Спиноза, сторонник философской позиции нейтрального монизма,
который утверждал, что душа и тело (также Бог и природа) – это одно то же, но
воспринимаемое сквозь призму разных атрибутов – мышления и протяжности. В ХХ
столетии в рамках философии неопозитивизма формулировалась аналогичная теория –
теория двух языков – “позиция, согласно которой
физика и психология представляют собой два способа построения теорий, или языка, относящиеся к некоторому нейтрального «данному»
материалу; высказывания физики и психологии
являются (сокращенными) высказываниями об этом
данном материале и, следовательно, они переводимы
друг в друга; это просто два разных способа говорить об одних и тех же фактах”[3] .
Некоторые аргументы против этой теории
мы уже рассматривали в разделе 2. Напомню главное рассуждение.
Когда мы имеем дело с двумя описаниями одной и той же
реальности разными способами, то одно (более фундаментальное, детальное) из
этих описаний всегда можно перевести в другое чисто логическими и математическими
средствами, без дополнительной опосередующей информации. Возьмем например, воду
в стакане. Все ее физические характеристики возможно получить чисто
логико-математическими средствами из знания о молекулах H2O, их
физических свойствах, количестве, взаимном расположении. Масса воды – это сумма
масс всех молекул H2O (масса молекулы, умноженная на их количество) в
стакане; температура – средняя кинетическая энергия (масса, умноженное на
скорость в квадрате) молекул H2O в стакане; объем образуется расстояниями между молекулами – его легко
рассчитать, если известно количество молекул и среднее расстояние между ними.
Текучесть воды – это легкость приведения в движение молекул H2O друг относительно друга (сводящаяся к взаимному
расположению молекул и динамике сил притяжения/отталкивания между ними) и т.п. Логически понятно, что это – одно и одно
и то же. Ничего подобного нет в отношениях между процессами в теле человека и
субъективными переживаниями.
Рассмотрим еще несколько аргументов.
В случае с горой
путешественник действительно видел одну и ту же гору, но он видел не
одно и то же. Предположим, что он видел западный и южный склоны горы.
Понятно, что западный склон горы не является южным склоном горы, и наоборот.
Рассмотрим в этом контексте пример с
моим другом Сашей. (См. раздел 2, подраздел “Мой друг Саша и человек в маске”.) Мой друг Саша и тот, кто ограбил
банк – одно и то же лицо. Но мой друг
Саша и тот, кто ограбил банк – не одно и
то же. Я могу знать все о Саше как моем друге и не знать ничего о Саше как
грабителе. Для того, чтобы быть моим другом, Саше не нужно быть грабителем, а
для того, что быть грабителем, ему не нужно быть моим другом. Понятно, что быть грабителем – это не то же самое,
что быть моим другом, и не часть
бытия моим другом. Так что, Саша в качестве моего друга и Саша в качестве
грабителя – это не одно и одно и то же, хотя это и одно лицо.
Гора – сложный объект, который имеет
много разных частей, аспектов (такие как разные склоны горы),
свойств. Оттого, что эти разные части, аспекты, свойства принадлежат
одной горе, они не перестают быть разными, не становятся одними и теми же. Так
же и с Сашей: он имеет такие разные аспекты как мой друг и грабитель.
Я ношу красную шляпу и черные сапоги.
И то, и другое объединяются одним понятиям – “то, что я ношу”. Но это не
означает, что моя красная шляпа и мои черные сапоги – одно и то же.
Подобным образом, мы можем объединить
в одном понятии – понятии человека – психические и физические характеристики и
процессы (сознание и тело), но при этом они будут оставаться характеристиками
и процессами разной природы. И сознание, и тело – это человек. Но
сознание – это не тело (конечно, если под телом мы понимаем чисто физический
объект).
Некоторые философы предлагают считать сознание
нефизическим свойством или состоянием мозга. В принципе, это возможно, но в
таком случае мы изменяем смысл слова 'мозг': мозг в новом смысле является вещью
двойной, физически-психической природы, которая объединяет физическую систему
мозга с нефизическим сознанием. Такой подход называется пропетивним дуализмом
(дуализмом свойств). Детально о его привлекательных сторонах и слабых местах мы
будем говорить в разделе 9. Пока что заметим лишь, что эта теория оставляет без
ответа главный вопрос: как мозг, который состоит из чисто физических элементов,
которые взаимодействуют по физическим законам, может приобретать нефизические
свойства (состояния) сознания?
Возможно
возражение, что разные восприятия не всегда означают, что воспринимаемые
объекты – разные. Бывает, что один и тот же объект дан нам в разных восприятиях
и воспринимается по-разному.
Рассмотрим
несколько таких ситуаций, когда отождествление правомерно.
1) Отнесение разных восприятий к одному
материальному объекту
Возьмем любой материальный предмет.
Если мы будем рассматривать его невооруженным глазом, то не увидим того, что
увидим, если будем рассматривать его сквозь супермощный микроскоп. В этом
случае мы видим, что одно и одно и те же, если оно рассматривается сквозь
разные призмы, может выглядеть по-разному, но будет оставаться одним и тем же.
Материальный предмет характеризуется
пространственными свойствами – местом, размером и формой. Мы можем не только
получить разные (скажем, зрительное и на прикосновенье) восприятия этого
предмета (разные восприятия могли бы означать восприятие разных сторон,
аспектов), но и получить через разные
восприятия одну и ту же самую информацию о нем. Например, возможно
определить форму и размер предмета не только визуально, но и (с закрытыми
глазами) наощупь. Таким образом, возможно воспринимать одно то же (те же самые
части, аспекты и свойства той же самой вещи) через разные восприятия, которые
ничуть не похожи друг на друга. Не является ли аналогичной ситуация с чувствами
и физическими процессами в нервно-мозговой системе?
Нет, не является. Эти ситуации
существенно отличаются. В приведенных примерах есть что-то, что служит основанием
для отнесения разных восприятий к одному и тому же объекту (основанием
для отождествления
объекта, данного в первом восприятии, с объектом, данным во втором восприятии),
и чего нет в случае с чувствами и физическими процессами в нервно-мозговой
системе. Таким основанием для отнесения разных восприятий к одному и тому же
физическому объекту являются одинаковые свойства, о которых ‘сообщают’ эти
восприятия.
Прежде всего, основанием для отнесения
разных восприятий к одному физическому объекту служит характеристика, которая
является (согласно смыслу понятия физического) определяющей для идентификации
физических объектов, – место в пространстве. Если мы будем рассматривать стакан
воды невооруженным глазом и через микроскоп, то основанием для отождествления
служит тот факт, что мы рассматриваем один и тот же участок пространства
(конечно, при условии, что за это время в этом участке пространства не
произошла подмена объектов).
Здесь ситуация такая же, как с горой,
которую мы можем рассматривать издалека или подойдя очень близко. Понятно, что
во втором случае мы увидим больше деталей той части горы, которая будет перед
нами, (больше разных частей и свойств), но при этом за пределами нашего видения
могут оказаться какие-то части горы, которые мы видели издали.
Основанием для отнесения разных
восприятий к одному физическому объекту может быть и общность других физических
характеристик, которые мы получаем в обоих восприятиях.
Например, мы видим некоторый предмет и
благодаря этому узнаем о его размере и форме. Потом мы закрываем глаза и нам
дают в руки какой-либо предмет (возможно, тот самый, а возможно, другой) и мы
на прикосновенье оцениваем, что его форма и размер приблизительно такие же, как
у предмета, который мы видели. На этом основании мы можем предположить, что это
– один и тот же предмет. Конечно, это предположение с большой вероятностью
может оказаться ошибочным, даже в случае, когда мы имеем дело с двумя
качественно одинаковыми восприятиями. (Например, я вижу стул; потом закрываю
глаза; кто-то меняет стул на очень похожий; я открываю глаза; мне кажется, что
я вижу тот самый стул, хотя на самом деле это не так.) Но в любом случае,
основанием для отождествления выступает общность
некоторых характеристик или отсутствие
существенных отличий в характеристиках – хотя эти характеристики и могут
быть получены разными способами, через разные восприятия.
Совсем иначе – в случае с ощущениями
(эмоциями) и физическими процессами в нервно-мозговой системе. Тут нет никаких
оснований для отождествления: ощущения и эмоции, как таковые (как они
ощущаются, переживаются субъективно), не имеют никаких общих характеристик с
тем, что возможно увидеть, рассматривая через сканнировальный прибор физические
процессы в нервно-мозговой системе. (Это следует из того факта, на который мы
уже обращали внимание: в обычном языке высказывания об ощущении или эмоции не
несут никакой информации о физических
структурах и процессах нервно-мозговой системы, хотя мы вполне понимаем, о чем
идет речь в этих высказываниях, то есть они несут другую информацию.) С таким
же успехом можно защищать утверждение о том, что моя красная шляпа и мои черные
сапоги – одно и то же, лишь воспринимаются по разному.
Отсюда понятно
также, почему ошибочна теория двух языков – языка физики и
психологии, которые якобы говорят об одних и тех же фактах. На самом деле,
физика и психология имеют дело с фактами, получаемыми двумя совершенно разными
способами, и знание о которых не содержит
никакой общей информации, – а потому для их отождествления нет оснований.
Если мы попали в другую страну и не
знаем ее языка, то, чтобы выучить этот язык и научиться переводить с этого
языка на наш и наоборот, нам нужно сопоставить способы выражения одинаковых
фактов (идентифицируемых по одинаковым свойствам) в этом языке и в
нашем языке. Но в случае психических и физических фактов речь идет о фактах,
свойства которых не просто различны, а несопоставимы. (Напомню: если мы
не владеем дополнительным опосередующим знанием, то наши знания о чувствах и
других психических состояниях ничего не говорят о физических процессах в
нервно-мозговой системе, а наши знания о физических процессах в нервно-мозговой
системе ничего не говорят о чувствах и других психических состояниях).
Если мы понимаем смысл высказываний
одного языка и смысл высказываний другого языка, и если оба языка имеют
средства для выражения фактов данного типа, то мы можем перевести высказывание
про факт этого типа с одного языка в высказывание другого языка с тем же самым
смыслом (которое выражает тот же самый факт). Мы понимаем смысл высказываний о
физических процессах и смысл высказываний об ощущениях, эмоциях и мыслях, но не
можем перевести одни в другие, – потому, что они говорят о разных фактах.
Итак, говоря о
физических и психических состояниях и процессах, мы говорим на одном (обычном
украинском, русском или английском) языке о разных фактах, а не на разных
языках об одном и том же.[4]
2) Отождествление вещества или материального объекта с системой элементов.
А также физические теории тепла, звука, цвета
Возьмем классический пример – воды и H20.
Мы знаем, что вода – это совокупность молекул H20 при определенных
физических условиях (которые определяются двумя параметрами – атмосферным
давлением и температурой; например: нормальное давление и температура в
диапазоне от 0 до 100 ºС).
Основанием для отождествления воды и
совокупности молекул H20 является то, что все физические свойства
воды возможно логически вывести из (свести к) физическим свойствам молекул H20
и законам их физического взаимодействия.
Так, мы можем с высоким уровнем
точности рассчитать все свойства воды, которые выражаются в числовых величинах
(объем, вес, температура и т.п.), зная вес и размер молекулы H20,
среднее расстояние между этими молекулами, их среднюю кинетическую энергию,
законы физического взаимодействия и т.п.. Также на основе физических
характеристик взаимодействия молекул H20 нетрудно показать, почему
вода является жидкостью, – достаточно узнать о динамике сил
притягивания/отталкивания между молекулами H20.
Подобная ситуация – со всеми
материальными системами. Конечно, следует учитывать, что нехватка достаточно
детальной информации о структуре и физических свойствах элементов системы или
сложность нужных расчетов может не позволить на практике осуществить нужное
сведéние (редукцию). Но, чтобы идентификация была оправдана, должны
выполняться по крайней мере два условия:
1) данная теория о составе и структуре
системы согласовывается с нашим опытом, который относится к этой системе;
2) она объясняет этот опыт лучше, по
сравнению с известными альтернативными теориями.
Эти два условия относятся и к другим
классическим примерам отождествления – отождествление тепла со средней
кинетической энергией молекул газа, звука – с определенного рода колебанием
воздуха, цвета – с частотой электромагнитных волн света, которые отражаются от
предмета и попадают на сетчатку глаза.
В повседневной речи понятия тепла,
цвета, звука базируются на соответствующих ощущениях, субъективных переживаниях
(с тем, как оно ощущается[5] , когда
холодно или тепло, когда видишь что-то красное или зеленое, когда слышишь
какой-нибудь звук). Повседневные понятия тепла, цвета, звука являются в своей
основе феноменальными (выражают не то, каковы вещи и процессы сами по
себе, независимо от их восприятия, – 'вещи-в-себе' в терминологии Канта, а то,
как они являются в присущих человеку формах восприятия, – феномены в смысле
терминологии Канта), qualia-based
(базирующимися на субъективных переживаниях). Можно сказать, что повседневные
понятия тепла, цвета, звука означают вторичные качества, которые свойственны
предметам или внешней среде не самим по себе, а в отношении к сознанию-психике.
Но такая интерпретация все же не совсем точно передает смысл, который
вкладывается в понятия тепла, цвета, звука в повседневной речи: ведь
повседневное понимание, обычный здравый смысл приписывает эти качества самим
физическим объектам или внешней среде. Поэтому можно сказать, что в понимании
обычного здравого смысла тепло – это какое-то объективное свойство внешней среды, которое обычно вызывает у
человека субъективное ощущение
теплоты; красный цвет – какое-то объективное свойство предмета, которое обычно
вызывает у человека субъективное ощущение красноты и т.п. Научные теории тепла,
цвета, звука выявляют такие объективные (физические) свойства предметов или
физической среды, которые (насколько ученые могут судить на данном этапе
развития знания, в соответствии с лучшими современными научными теориями) лучше
всего (сравнительно с другими известными теориями) соотносятся с
соответствующим субъективным опытом. Так что оба условия выполняются; у нас
есть весомые основания для отождествления; и нет достаточно веских оснований
для его отрицания.
Но в случае с материалистической
теорией сознания обозначенные выше два главные условия, которые дают основание
для отождествления, не выполняются. Проблема с теорией о том, что сознание есть
процессы в мозге, состоит именно в том, что эта
теория вообще не объясняет сознание как сферу субъективности – субъективных
переживаний, желания, мышления, осознания.
Она никак не объясняет, почему субъективность вообще существует и как
она может существовать, – поскольку она утверждает, что все, что на самом деле
происходит – это физические взаимодействия и движения разных элементов мозга
(ни один из которых не наделен субъективностью), которые происходят
автоматически по физическим законам. В этой картине нет ни малейшего намека на
субъективные переживания и осознание; в ней просто нет места для
субъективности. Эта теория уникальна в своем роде – теория сознания, которая
говорит о чем угодно, кроме собственно сознания, субъективности.
Свойства воды, тепла, цвета, звука,
можно свести (редуцировать) к физическим процессам и свойствам, устраняя из
наших понятий о них то, что вносится нашей психикой, человеческими формами
восприятия, – освобождая эти понятия от феноменального содержания, которое
выражает субъективные переживания человека. Но нельзя то же самое сделать с
самим сознанием, поскольку сознание интересует нас именно как сфера
субъективных переживаний и осознания. Как справедливо отмечал Т.Нагель
“Невозможно изъять из редукции феноменальные черты опыта тем способом,
которым мы изымаем феноменальные черты обычного вещества из его физической или
химической редукции – а именно, объясняя их как влияния на сознание
человека-наблюдателя. Чтобы защитить физикализм, необходимо дать физическое
объяснение самим феноменальным чертам. Но поскольку мы рассматриваем их
субъективный характер, кажется, что это невозможно.”[6]
Эту мысль Т.Нагель иллюстрирует с
помощью уже известного нам мысленного эксперимента с инопланетянами, которые не
имеют зрения, но могут получать ту же самую физическую информацию через другие
способы восприятия:
“Ученый-марсианин без понимания визуального восприятия мог бы понять
радугу, молнию или тучку как физическое
явление, хотя он никогда не мог бы понять человеческие понятия радуги, молнии или тучки, – того места,
которое эти вещи занимают в нашем феноменальном мире. Он мог бы постичь
объективную природу вещей, которые обозначаются этими понятиями: поскольку,
несмотря на то, что сами понятия связаны со специфической[7] точкой
зрения и специфической визуальной феноменологией, вещи, которые постигаются с
этой точки зрения, не зависят от этого: они хотя и наблюдаются с определенной
точки зрения, но являются внешними относительно нее; благодаря этому их
возможно постичь также с других точек зрения... Молния имеет объективный
характер, который не исчерпывается ее визуальным видом и может быть исследован
невидящим марсианином.”[8]
Рассматривая этот пример в контексте
нашей дискуссии, следует заметить, что в отличие от радуг, молний и тучек как
физических явлений, которые возможно понять “извне”, в отрыве от визуального
опыта, который лежит в основе соответствующих человеческих понятий, сам
визуальный опыт – как он переживается
субъективно – невозможно понять “извне” самого визуального опыта (например,
понимание визуального опыта невозможно для невидящих марсиан). И это верно не
только относительно визуального опыта, но и относительно всего сознания (любых
форм опыта) как сферы субъективных переживаний и осознания.
******
Р.S. На самом деле, если мы имеем дело
с отождествлениями типа “теплота и средняя кинетическая энергия молекул – это
одно и то же”, то приведенное выше разъяснение является довольно
приблизительным, оставляя без внимания некоторые нюансы.
Вернемся к утверждению:
(Т) “Научные теории тепла, цвета, звука выявляют
такие объективные (физические) свойства предметов или физической среды, которые
лучше всего (сравнительно с другими известными теориями) соотносятся с
соответствующим субъективным опытом.”
Хотя это и так, но в принципе это
необязательно. Физические понятия не
обязательно должны быть аналогами, соответствиями созвучных повседневных
понятий. А если определенное физическое понятие и является, в некотором смысле,
аналогом созвучного повседневного понятия, то такое соответствие может быть
лишь приблизительным, неточным, неполным.
На самом деле, физические понятия и аналогичные повседневные понятия – это разные
понятия, которые имеют разный смысл,
который может быть более или менее
близким или взаимосвязанным. Например, теплота в физическом смысле
(кинетическая энергия молекул) и теплота в повседневном смысле – это не одно и то же.
В принципе, ученый может ввести новое физическое понятие
'Х' даже если в повседневном языке слово 'Х' означает что-то такое, что не имеет
с этим физическим понятием ничего общего. Другое дело, что на самом деле, когда
ученый выбирает для обозначения нового физического понятия какое-то слово из
повседневного языка, то он, как правило, делает это потому, что усматривает
тесную связь между этим физическим понятием и тем, что обозначается этим словом
в повседневном языке. Но это не означает полной
смысловой тождественности.
Например, вводя физическое понятие для
обозначения средней кинетической энергии (масса, умноженная на скорость движения
в квадрате) молекул, ученые решили использовать слово 'теплота'. В самом деле,
средняя кинетическая энергия молекул – это то физическое свойство окружающей
физической среды, которое значительно
более всего другого ответственно за наше ощущение теплоты. Тем не менее,
хотя 'теплота' в физическом смысле (кинетическая энергия) и 'теплота' в повседневном смысле очень
тесно связаны – это не одно и то же.
Мы уже говорили, что повседневные
понятия являются в своей основе феноменальными,
то есть базируются на субъективных ощущениях, переживаниях. Так, слово
'теплота' в повседневном смысле
означает или ощущение теплоты или что-то, что вызывает это ощущение (например,
когда говорят о теплом воздухе). Но это в первом случае (ощущения) – совсем не
то же самое, а во втором (то, что вызывает ощущения) − не совсем то же
самое, что теплота в физическом смысле
(кинетическая энергия молекул).
Кинетическая энергия молекул
окружающей нас среды – это в самом деле главная внешняя причина ощущения теплоты.
Но это – не единственная причина. Возьмем, например, воду и воздух температурой
1°С. В физическом смысле их теплота – одна и та же самая, но в повседневном
смысле вода – намного холоднее (это различие обуславливается таким физическим
свойством как теплоотдача).
Итак, можем утверждать, что теплота, в том повседневном смысле,
в котором мы все знакомы с этим словом, независимо от нашей осведомленности с
физикой, не является кинетической
энергией молекул; можно сказать, что кинетическая энергия является лишь
составляющей, хотя и самой главной, теплоты в повседневном смысле. А теплота в физическом смысле есть кинетическая
энергия молекул по определению, но это – не совсем та теплота, с которой мы все,
независимо от нашей осведомленности в физике, хорошо знакомы.
Главный
аргумент против теории о сознании и мозге как “одном и том же с разных точек
зрения”
Одна и та же самая вещь, процесс или
свойство в самом деле могут восприниматься по-разному. Одно и то же может
по-разному являться в разных субъективных
восприятиях. Но для того, чтобы это было возможным, необходимо, чтобы были разные формы субъективного восприятия,
которые принадлежат к сознанию. Ссылаясь на разные формы субъективного
восприятия, мы можем объяснить, как могут быть одним и тем же вода и совокупность
молекул H2O, молния и мощный электрический разряд и т.п. Но нельзя
таким образом объяснять сознание, просто потому, что любое такое объяснение с
необходимостью ссылается на сознание (разные формы субъективного восприятия).
То есть, такое объяснение с
необходимостью было бы объяснением сознания через само себя, а не через
физические процессы (материю).
Удовлетворительная материалистическая
теория сознания должна объяснить, как некоторые физические структуры и процессы
могут образовывать сознание, как сознание и некоторые физические структуры и
процессы могут быть одним и тем же, не
ссылаясь при этом на субъективные восприятия. Ведь задача этой теории
состоит именно в том, чтобы пояснить
субъективные восприятия, в их субъективном качестве, само существование
субъективности исключительно через физические (материальные) структуры и
процессы (а не через субъективные восприятия). Но это невозможно, так как
любое утверждение о том, что некоторое Х и некоторое Y – это “одно и то же с
разных точек зрения”, как раз и является ссылкой на разные субъективные
восприятия.
Если только мы не становимся на точку
зрения идеализма (в соответствии с которой физическое – это формообразование
сознания, или специфический способ восприятия сознанием части самого себя), то
сознание и материальные процессы не могут быть одним и тем же самым в разных
субъективных восприятиях, – просто потому, что все субъективные восприятия
принадлежат сознанию, а не физическим объектам.
Бихевиоризм и функционализм
К главным направлениям материализма ХХ
ст. принадлежат бихевиоризм и его преемник – функционализм.
Бихевиоризм отождествляет сознание с
поведением. Например, с точки зрения бихевиоризма, ощущения боли – это не что
иное как некоторая совокупность взаимосвязанных форм поведения (таких как
вскрик боли, изменение выражения лица, действия, направленные на устранение
причины боли и устранение соответствующих телесных повреждений и т.п.).
Эта теория, как и все
материалистические теории, сталкивается с “проблемой зомби”: мы можем вообразить
себе существо, подобное человеку, которое в ситуациях, в которых человек
ощущает боль, ведет себя точно так же, как вел бы себя человек, который ощущает
боль, но при этом ничего не ощущает – не имеет субъективного переживания
боли. Значит, вести себя определенным образом – еще не значит иметь
соответствующие ощущения. Ощущения – это что-то кроме поведения.
В бихевиоризме эта проблема даже более
явно выражена, чем в других версиях материализма: он явно противоречит тому
факту, что мы знаем о боли главным образом потому, что ее ощущаем и
непосредственно (интроспективно) осознаем, а не через внешнее наблюдение за
поведением. Между тем, если наши ощущения – это лишь поведение, за которым
возможно наблюдать извне, то мы не можем знать непосредственно о наших
собственных ощущениях, а можем знать лишь об ощущениях тех людей, за поведением
которых наблюдаем. На эту тему есть анекдот: Бихевиорист после занятия сексом
говорит партнерше: “Тебе было так приятно! Просто супер! Скажи, а как было
мне?”
Еще одно слабое место бихевиоризма –
то, что, имея одно и то же писхическое состояние (субъективное переживание),
разные люди могут вести себя очень по-разному; так что поставить психические
состояния (переживания) в однозначное соответствие с определенными формами поведения
оказывается практически невозможным.
Последние две проблемы преодолевает
наследник бихевиоризма –функционализм – самая влиятельная современная
материалистическая теория, которая тесно связана с компьютерными технологиями.
В этой теории сознание рассматривается как аналог компьютерной программы,
своего рода “программное обеспечение” (software) мозга. Эта программа получает
от нервной системы поток входных данных (input), обрабатывает их с помощью
сложного алгоритма и формирует поток данных на выходе – сигналы, которые
приводят в движение разные мышцы. Так же, как и в бихевиоризме, сознание имеет
исключительно поведенческие функции. Однако, в отличие от бихевиоризма,
функционализм не отождествляет напрямую определенные психические состояния (то
или иное ощущение, эмоцию, желание и т.п.) с определенными формами поведения.
С точки зрения функционализма
различные психические состояния можно отождествить с определенными
функциональными блоками – аналог подпрограмм (функций) или блоков в алгоритме
общей программы. Каждый из таких блоков-подпрограмм 1) получает на входе
информацию от нервной системы или от других функциональных блоков или и от
того, и от другого, 2) обрабатывает эту информацию по собственному алгоритму и
формирует информацию на выходе для системы мышц или для других блоков, или и
для того, и для другого. Наше (интроспективное) осознание и идентификация
разных ощущений и эмоций, с точки зрения функционализма, также является одним
(или несколькими) из таких функциональных блоков.
В частности,
функционализм может предложить свою версию теории об “одном и том же с разных
точек зрения”, которую можно проиллюстрировать на примере боли такой схемой
(напомню, что СРНП – это сигнально-регулятивные нейрофизические процессы в
мозге):
Материалистическая (функционалистская) модель:
1) ощущение боли:
2) визуальное наблюдение за
физическими процессами, ответственными за ощущение боли:
Сравним это с
моделью дуализма.
Дуалистическая модель:
1) ощущение боли:
2) визуальное наблюдение за
физическими процессами, ответственными за ощущение боли:
Функционально схемы
почти одинаковы. Существенное различие лишь в том, что в дуалистической модели
имеет место настоящее ощущение (субъективное переживание) и осознание боли, а в
материалистической (функционалистской) – лишь их функциональная (проявляющаяся
в различных физических движениях – внешних и внутренних) имитация.
Сигнально-регулятивные нейрофизические процессы в мозге (СРНП “боль”, СРНП
“осознание боли”, СРНП “образ”, СРНП “осознание образа”) – эти просто
физические взаимодействия и движения, которые происходят автоматически по
физическим законам. В отличие от этих функционалистских имитаций, боль и
визуальный образ – это субъективные переживания, как они ощущаются каждым из
нас; и наше осознание чего-то – это тоже нечто, что имеет место и переживается
субъективно.
В дуалистической модели имеем
человека, который действительно ощущает (субъективно переживает) и осознает
боль и визуальные образы. В материалистической (функционалистской) – зомби,
который субъективно ничего не ощущает и не осознает, но управляется программой,
которая очень хорошо имитирует поведение человека, который ощущает и
осознает.
Резюмирую критику теорий бихевиоризма
и функционализма высказываниями Томаса Нагеля:
“Физическое объяснение
поведенческих или функциональных состояний не объясняет психического, поскольку
оно не объясняет его субъективных черт: каково (как переживается) то или иное
психическое состояние для его обладателя.”[9]
“…cубъективный
характер опыта … не поддается анализу в терминах какой бы то ни было объяснительной
системы функциональных состояний, … поскольку последние возможно приписать
роботам или автоматам, которые ведут себя подобно людям, хотя и ничего не
ощущают. …Я не отрицаю, что сознательные психические состояния и события служат
причиной поведения, а также что им возможно дать функциональные характеристики.
Я отрицаю лишь, что такой анализ будет полным… Напрасное дело – основывать
защиту материализма на любом анализе психических явлений, которому не удается
"схватить" непосредственно, в явной форме их субъективный характер.”[10]
Сознание как иллюзия иллюзии
иллюзии...
Среди теорий о
том, что физические процессы в мозге и сознание – “одно и то же с разных точек
зрения” особое место занимает элиминативний материализм (Ричард Рорти, Поль
Фейерабенд, Поль Чарчленд, Патриция Чарчленд, Дэниэл Деннетт и др.) – теория о
том, что феноменальное понятие сознания (а также все более специфические
феноменальные понятия, − например, понятие ощущения боли как
субъективного переживания и понятие субъективного осознания ощущения боли)
является ошибкой восприятия, которая
порождается интроспективным осознанием (awareness) первого лица. Первое
лицо (Я) – тот, кто переживает боль и осознает свое переживание, в
отличие от третьего лица (он или она) – того, кто может со стороны
наблюдать за поведением или (с помощью какого-либо прибора) за физическими
процессами, происходящими в мозге человека, который ощущает боль.
Колин Мак-Гинн так описывает эту точку
зрения:
“Например, боль есть не что иное как возбуждения
определенных волокон в мозге... Одно и другое не просто соотносятся, но есть
одно и то же. Правда, боль не кажется чем-то подобным, если рассматривается
интроспективно, но интроспекция является источником ошибки и иллюзии, и ей не
следует доверять при выяснении настоящей природы сознания. Материалист
соглашается, что мы сами осознаем нашу боль не как процессы в нервных клетках,
но этот факт отклоняется как ошибка восприятия. Настоящая природа боли
недоступна для нашего осознания с точки зрения первого лица; скорее, ее природа
открывается через наблюдения третьим лицом за процессами в соответствующей
части мозга. Способ, которым мы узнаем о нашем сознании “изнутри” объявляется
вводящим в заблужденние относительно того, чем сознание есть на самом деле.”[11]
С этой точки зрения сознание, в
обычном смысле этого слова, (в частности, субъективные переживания и их
интроспективное осознание) есть лишь иллюзия, которая возникает у нас, когда мы
интроспективно-субъективно осознаем наши субъективные переживания. Но это
утверждения самопротиворечиво: оно одновременно утверждает и отрицает
(объявляет иллюзией) то, что мы интроспективно-субъективно осознаем наши
субъективные переживания. Это напоминает анекдот о мэре, который заявляет, что
разговоры о том, что в его городе есть бездомные, – это клеветнические слухи,
распространяемые теми, кому негде жить.
Если сознание-субъективность – это
иллюзия, то чья это иллюзия? Может ли существовать иллюзия сама по себе, вне
сознания? Если иллюзии существуют лишь в сознании, а само сознание – это
иллюзия, то сознание – это не просто иллюзия, а иллюзия иллюзии иллюзии ... ...
... (до бесконечности).
Тяжело придумать
что-то более абсурдное. Но, как писал Декарт, невозможно вообразить себе
настолько абсурдной или неправдоподобной теории, чтобы ее не отстаивал тот или
иной философ.
******
Конечно,
материалисты могут просто игнорировать абсурдность своих теорий и утверждать,
что никаких субъективных переживаний (qualia) и осознания, никакого сознания (в общепринятом смысле этого слова) не
существует. Джон Белоф объясняет это на примерах боли и
зрительного образа красного пятна:
“...если поведенческие аспекты боли на
самом деле охватывают все то, что мы понимаем под болью, мы все, несомненно,
можем считать себя стоиками! Суть проблемы боли – то, что делает некоторых из
нас трусами – это именно природа боли как субъективного переживания. Но твердо настроенный бихевиорист ... может
это игнорировать и отрицать, что существует что-то такое как личный или
субъективный аспект боли. ...материалисты и бихевиористы не тупые. Они не
хуже, чем мы понимают, что их теории скандальны в том смысле, что отрицают
что-то глубоко укорененное в нашем мышлении и языке; вот только их это не
останавливает. Деннетт, в начале своего объемного трактата, предупреждает нас,
что его усилия относительно "демистификации", как он это называет,
будут восприняты многими как "акт интеллектуального вандализма". Тем
не менее, если мы не можем формально опровергнуть материализм или функционализм
..., то и его сторонники не могут нас убедить отрицать или не замечать вон то
красное пятно, которое упрямо отказывается исчезать. ...Поэтому лучшее, что я
могу сделать, это согласиться со словами Дж.Сëрла: "...если из Вашей
теории следует, что сознание не существует, то вы просто довели Вашу теорию до
абсурда ".[12]
Reductio ad absurdum – доведение до абсурда – в формальной логике –
метод доказательства, который состоит в том, что мы пробно предполагаем
истинность некоторого утверждения для того, чтобы показать, что из него следуют
абсурдные выводы и, следовательно, оно является ложным, а истинным является
утверждение, которое является его отрицанием. Этот метод всем нам хорошо знаком
из геометрии как “доказательство от противного”. Он имеет такую форму:
Теорема: T.
Доказательство: Допустим, что не-T. Из этого следует вывод Х, который противоречит аксиоме А. Следовательно, не-Т является ложным. Следовательно, Т является истинным, что и требовалось доказать.
В нашем случае Т
– утверждение об ошибочности материализма, не-T – утверждение о его истинности; Х
– вывод о том, что сознания как личной сферы субъективности не существует; аксиома А, которой он противоречит, – существование сознания как личной сферы субъективности.