Дмитро Сепетий

[Персональная страница Дмитрия Сепетого]

12. Карл Поппер: критика материализма и эпифеноменализма;

теория трех миров

Материализм/эпифеноменализм и рациональность

Карл Поппер доказывал, что материализм/эпифеноменализм лишает смысла идею рациональности, хотя сам претендует на рациональность.

Любая дискуссия имеет смысл лишь постольку, поскольку мы предполагаем, что существуют аргументы, что они бывают логически корректными и некорректными, более и менее весомыми, и что мы способны понимать аргументы и оценивать их корректность и весомость. Материалисты/эпифеноменалисты считают, что их позиция рациональна, подкреплена рациональной аргументацией – более весомой, чем аргументация их оппонентов. Однако если материализм/эпифеноменализм истинен, то это их убеждение лишено всякого смысла. Ведь с точки зрения материализма все наши мысли – это лишь физические (химические) структуры и процессы в наших мозгах; а с точки зрения эпифеноменализма они – пассивный побочный продукт функционирования мозга. С обоих точек зрения, наши мысли и убеждения полностью детерминированы физическими структурами и процессами (происходящими автоматически по физическим законам) в мозге; так что сила аргументации тут совершенно ни при чем.

С точки зрения материализма, все действительное различие между материалистом и оппонентом материализма – это различие в физических структурах и процессах в их мозгах. Просто в мозге материалиста есть некоторые специфические физические структуры (происходят некоторые специфические физические процессы), которые субъективно воспринимаются как мнение, что материализм истинен, что существуют аргументы в его пользу, и что они более весомы, чем аргументы против. А в мозге оппонента материализма – несколько иные специфические физические структуры (специфические физические процессы), которые субъективно воспринимаются как мнение, что материализм ложен, что существуют аргументы против него, и что они более весомы, чем аргументы в его пользу. Причем это субъективное восприятие ни на что не влияет. По сути то же самое – с точки зрения эпифеноменализма; следует только заменить “физические структуры и процессы в мозге … субъективно воспринимаются как мнение” на “физические структуры и процессы в мозге … порождают, как пассивный побочный продукт, мнение”.

Однако если это так, то представление о том, что существуют аргументы, логически корректные и некорректные, более и менее весомые, и что мы можем выбирать между теориями, оценивая весомость аргументов за и против, – это чистая иллюзия. В действительности все наши мнения и мысли – целиком и полностью продукт автоматических взаимодействий по физическим законам атомов и других микрочастичек наших мозгов. Физические структуры и процессы не бывают логически корректными или некорректными, рационально весомыми или слабыми.

Поппер формулирует этот аргумент, употребляя термин "детерминизм" (он имеет в виду физический детерминизм как теорию о том, что всё в мире причинно предопределяется физическими событиями), который можно заменить на “материализм или эпифеноменализм”:

“Ведь согласно концепции детерминизма любые теории, а значит, и сам детерминизм, разделяются из носителями вследствие определенной физической структуры (возможно, структуры мозга) того, кто эти теории разделяет. Поэтому мы просто обманываем себя (и физически предопределен даже этот факт самообмана) каждый раз, когда утверждаем, что стали на позиции детерминизма под действием определенных оснований или аргументов. Скажем немножко по-иному: физический детерминизм представляет собой теорию, которая, если она истинна, неаргументируема[1], поскольку она должна объяснять с помощью чисто физических условий все наши реакции, и в том числе те, которые выступают для нас как убеждения, основанные на аргументах. Чисто физические условия, в том числе физические состояния внешней среды, заставляют нас говорить или принимать то, что мы говорим или принимаем... А это означает, что если нам кажется, что мы согласились с теорией, подобной детерминизму, потому что поддались логической силе некоторых аргументов, то мы, согласно позиции физического детерминизма, тем самим обманываем себя, а точнее говоря, мы находимся в физическом состоянии, предопределяющем то, что мы обманываем себя.”[2]

Вывод: Материализм, эпифеноменализм и все другие философские системы, которые “пытаются спасти каузальную полноту или самодостаточность физического мира … саморазрушительны, поскольку их аргументы говорят – ненамеренно, конечно, – об отсутствии аргументов.”[3]

Аргумент машины

Рассмотрим термометр. Он, как и любая другая вещь, определенным образом реагирует на внешние обстоятельства. Термометр реагирует определенными изменениями собственных состояний, которые мы интерпретируем как показатели температуры. Следует, впрочем, сразу же заметить, что описание такого события как реакции термометра на внешние обстоятельства может вводить в заблуждение, поскольку тут естественно возникает ассоциация с реакцией в человеческом смысле, т.е. сознательной реакцией. Ничего такого на самом деле в случае с термометром нет. “Реакция” термометра – это лишь изменения в физических состояниях термометра, вызванные (в соответствии с законами физики) физическими изменениями во внешней среде.

Существуют более сложные приборы, которые могут не только показывать, а и записывать температуру. Но понятно, что ни термометр, ни более сложный прибор, не имеет намерения это делать и не осознает, что он делает, – у него нет сознания. Поэтому “мы не приписываем ему ответственность за описание; ми приписываем ее тому, кто его создал. Как только мы поняли эту ситуацию, сразу же становится ясно, что термометр “описывает” так же, как моя ручка: так же, как и моя ручка, он лишь служит инструментом для описания.”[4]

Важно заметить, что ситуация “по сути та же самая для всех физических машин, какими бы сложными они ни были”.[5]

Можно вообразить машину-компьютер, которой можно задавать разнообразные вопросы, и которая будет на них отвечать. Можно вообразить даже такую суперсложную машину-компьютер, с которой возможно вести "дискуссию": получая как входную информацию наши аргументы, она будет выдавать как информацию на выходе определенные "контраргументы". Но можем ли мы всерьез вести дискуссию с такой машиной? Можем, – но лишь если по ошибке воспринимаем ее за существо, наделенное сознанием, – которое понимает смысл того, что мы говорим, и того, что оно само говорит, и которое намеревается нам что-то объяснить и что-то понять. Если же мы поймем, что оно лишь реагирует на входную информацию по определенной очень сложной программе, без какого-либо понимания и намерения, – дискуссия сразу утратит для нас любой серьезный смысл. Мы, конечно, можем продолжать развлекаться этой "дискуссией" из обычного любопытства, – чтобы узнать, на какие ответы запрограммирована машина. Но мы не будем пытаться ее в чем-то убедить и не будем приписывать ей ответственность за ответы и аргументы, которые она генерирует. Мы будем приписывать эту ответственность автору программы.

Никакая степень сложности не сделает машину чем-то принципиально отличным от термометра. Как и в случае термометра, все, что она делает, детерминировано ее физической структурой и законами физики. “Мы не спорим с термометром.” [6] Но, с точки зрения материализма, мы сами – лишь очень сложные термометры.

Высшие функции языка и интенциональность

Поппер развил теорию Карла Бюллера, который различал три главные функции языка – экспрессивную, сигнальную и дескриптивную. Экспрессивная (выразительная) функция – речь выражает физические или психические состояния говорящего. Сигнальная функция – речь может влиять на поведение других, служить для них сигналом. Дескриптивная (описательная) функция – речь может описывать определенные ситуации, факты, состояния вещей, быть высказываниями о чем-то. (Вспомним о понятии интенциональности, раздел 5.) Поппер прибавил к этому перечню аргументативную функцию: мы можем высказывать разные аргументы, приводить рациональные основания в пользу или против определенной идеи, теории, решения и т.п.

Главные функции делятся на низшие (экспрессивная и сигнальная) и высшие (дескриптивная и аргументативная). Поскольку высказывания выполняют дескриптивную функцию, они характеризуются как истинные или ложные. Поскольку высказывания выполняют аргументативную функцию, они характеризуются как весомые или слабые, логически валидные (т.е. такие, в которых заключение логически необходимо следует из предпосылок) или невалидные, правильные или неправильные.

Различные изменения в физических системах или формы поведения живых существ могут рассматриваться как язык, который выполняет низшие функции. Например, тот факт, что термометр показывает определенную температуру, выражает его физическое состояние (экспрессивная функция) и влияет на поведение людей (сигнальная функция). Крик животного выражает какое-то его физическое и психическое состояние, и может служить сигналом (например, для бегства) другим животным. Если болельщик на стадионе кричит “Ура!”, то это выражает его психическое состояние (радость) и может повлиять на поведение окружающих людей, – но это восклицание не выполняет ни дескриптивной, ни аргументативной функции – оно не описывает никаких фактов или событий и не содержит в себе аргументов. К нему неприменимы характеристики истинности/ложости, аргументативной весомости или слабости.

Поппер доказывал, что чисто физическая реализация высших функций языка невозможна. Любая теория языка, которая опирается на материалистические допущения, должна “оставлять без внимания все характеристики человеческого языка, которые отличают его от языка животных: его способность делать истинные или ошибочные высказывания, предлагать валидные или невалидные аргументы.”[7]

Причиной является уже известное нам свойство осмысленных высказываний – интенциональность (очемтость). Это не означает, что невозможны физические модели дескриптивной функции. Такие модели возможны, но они не реализуют полностью дескриптивной функции.

Рассмотрим простейший случай реализации дескриптивной функции – именование: мы видим какой-то предмет или существо и произносим его название или имя. Физическая модель этого процесса может быть такой: компьютер, связанный с системой световых датчиков и динамиком и запрограммированный так, что когда перед ним проходит кот Майк, динамик выдает звуки 'м'-'а'-'й'-'к'. Это будет физической моделью-имитацией дескриптивной функции. Но Поппер утверждал, что это не будет физической реализацией дескриптивной функции. Для этого описанной физической системе (компьютер, световые датчики, динамик) не хватает одной “мелочи” – понимания (осознания) того, что те состояния физической системы (последовательность звуков), которые человек воспринимает как слово “Майк”, есть имя кота Майка. Реализация дескриптивной функции возможна лишь если к физическим состояниям и процессам прибавляется их интерпретация – в данном случае, психическое состояние понимания (осознания) смысла последовательности звуков, – например, когда человек, который следит за экспериментом, понимает, что звуки, которые выдает динамик, означают имя кота, который прошел перед компьютером.[8]

Кошмар физического детерминизма

Если материализм/эпифеноменализм истинен, то все, что происходит в мире и, в частности, с нашими телами, либо полностью детерминировано (заведомо предопределено) физическими причинами и законами (эту точку зрения называют физический детерминизм), либо частично детерминировано физическими причинами и законами, а частично – не обусловлено ничем, просто случайно (индетерминизм). Материализм/эпифеноменализм исключает возможность любой другой причинности, кроме физической. Поппер называет это кошмаром физического детерминизма:

“Я назвал физический детерминизм кошмаром. Он становится кошмаром потому, что утверждает, что весь мир, – со всем, что в нем есть, – это гигантский автомат, а мы с вами лишь крошечные колесики или в лучшем случае частичные автоматы в нем.

В частности, он исключает возможность творчества. Он сводит к абсолютной иллюзии идею, что, готовясь к настоящей лекции, я с помощью своего мозга старался создать нечто новое. Согласно принципам физического детерминизма, в этом не было ничего сверх того, что определенные части моего тела оставили на белой бумаге черные знаки: любой физик, располагающий достаточно подробной информацией[9], мог бы написать мою лекцию, просто предсказав в точности, каким образом физическая система, состоящая из моего тела (включая, конечно, мой мозг и мои пальцы) и моего пера, оставит эти черные знаки.

Возможен и более впечатляющий пример. Если физический детерминизм прав, то даже совершенно глухой и никогда не слышавший музыки физик в состоянии написать все симфонии и концерты Моцарта или Бетховена очень простым способом – изучив в точности физическое состояние их тел и предсказав, где бы они расположили свои черные знаки на линованной нотной бумаге. Более того, наш глухой физик мог бы сделать и большее: изучив тела Моцарта или Бетховена с достаточной тщательностью, он смог бы написать произведения, которые ни Моцартом, ни Бетховеном никогда не были написаны, но которые они написали бы, если бы некоторые внешние обстоятельства их жизни сложились по-иному: скажем, если бы они съели барашка, а не цыпленка или выпили чаю вместо кофе.

И наш глухой физик, получи он достаточно знаний о чисто физических условиях описанных ситуаций, оказался бы способным на все это. При этом ему совсем не нужно было бы хоть что-нибудь знать о теории музыки, но тем не менее он смог бы предсказать ответы Моцарта или Бетховена на экзаменах, если бы им задали вопросы по теории контрапункта.

Все это представляется мне сплошным абсурдом, и эта абсурдность, я думаю, станет еще более очевидной, если мы применим методы физического предсказания к самому детерминисту.

...высококвалифицированный физик, совершенно не знающий французского языка и никогда не слышавший о детерминизме, смог бы, скажем, предсказать, что скажет о детерминизме некий француз-детерминист на дискуссии во Франции, а также, конечно, и то, что скажет его противник-индетерминист.”[10]

В этом фрагменте речь идет о физическом детерминизме. Заметим, что материализм в принципе совместим и с индетерминизмом как предположением о существовании настоящей случайности (которое в современной науке подкрепляется квантовой механикой). Но если единственной альтернативой физической детерминации является случайность, то эта альтернатива ничуть не лучше: ведь она означает, что принятие тех или иных идей и теорий, наши мысли и действия являются, – в той мере, в которой они не детерминированы физически, – просто случайными. Например: Моцарт случайно написал те, а не иные нотные знаки в той, а не иной последовательности; я написал этот текст, так как моя рука случайно написала (мой мозг случайно сгенерировал сигналы на такое написание) эту, а не какую-то другую последовательность знаков на бумаге и т.д.

Во избежание такого абсурда необходимо предположить, что кроме физической причинности и случайности существует еще третья альтернатива – нефизическая причинность (точнее, ситуации, когда нефизическая причина вызывает физическое следствие[11] ). Но это предположение означает отрицание материализма и других теорий, которые говорят о каузальной полноте, самодостаточности физической реальности.

Решение “проблемы взаимодействия”

См. подраздел “Карл Поппер о проблеме взаимодействия” раздела 10.

Концепция трех миров

Поппер доказывал, что идея рациональности имеет смысл лишь если мы предполагаем существование по меньшей мере трех сфер действительности: 1) физический мир (Мир-1); 2) сознание, мир человеческой субъективности, мышления и эмоций, психический внутренний мир человека, (Мир-2); 3) мир идей, теорий, аргументов, смыслов, логических отношений (Мир-3).

Мир-3 – это мир идей, смыслов, выраженных в языке и культуре (в частности, содержание научных теорий). Важный тезис Поппера: Мир-3 не сводится ни к Миру-1, поскольку здесь речь идет не о физических объектах, а о смыслах и логических отношениях, ни к Миру-2, поскольку эти смыслы и логические отношения независимы от чьего бы то ни было сознания, т.е. объективны.

Например, теория Эйнштейна (Мир-3) и мое понимание теории Эйнштейна (Мир-2) – не одно и то же. Теория Эйнштейна имеет определенный смысл, независимо от того, понимаю ли я ее, и правильно ли я ее понимаю (сама возможность неправильного понимания теории доказывает отличие между теорией и ее пониманием); она находится в определенных логических отношениях с другими теориями, независимо от того, знает ли кто-то об этих отношениях или нет. Мое понимание теории Эйнштейна может быть правильным или нет, то есть быть к теории Эйнштейна в отношении (полного или частичного) соответствия или несоответствия. Более того, теория (объективно) содержит в себе (как логические следствия) множество идей, которых даже ее автор (субъективно) не осознавал. Или автор мог ошибочно сделать из этой теории некоторые выводы, которые на самом деле из нее логически не следуют. То есть существует отличие также между теорией (ее объективным содержанием) и пониманием этой теории ее автором.

Содержание теорий не сводится ни к их материальным носителям (Мир-1), ни к состояниям сознания, мышления отдельных людей (Миры-2). Вопреки как материализму, так и более повседневному (по-сути, дуалистическому) пониманию (Поппер называет его ментализмом), Поппер доказывает, что познавательные проблемы, идеи, теории следует рассматривать как особые смысловые реальности, содержание которых находится не в книгах (как бумажных носителях) и не в головах (материализм), и даже не в сознаниях людей (ментализм), а ... в самих идеях и теориях. Хотя идеи и теории (Мир-3) создаются людьми, человеческим мышлением (Мир-2), но поскольку они уже созданы, они обретают в значительной мере независимое (автономное) существование и объективные свойства. Объективные свойства теории – ее смысл, содержание, внутренние логические отношения и логические отношения с другими теориями – это ни физические свойства (Мир-1), ни субъективные состояния сознания (Мир-2); это что-то третье, что требует совсем других средств понимания – Мир-3.

Созданные людьми теории нашли воплощение в книгах и других материальных носителях (Мир-1), но они не тождественны этим носителям и не сводятся к ним. В этих носителях лишь “закодировано”, представлено символически, содержание теорий, которое предшествует этим носителям, существует до них и является независимым от них. Чтобы понять идею или теорию, мы должны в своем мышлении (Мир-2) постигнуть ее содержание, и мы это делаем с помощью материальных носителей (прежде всего книг), которые символически представляют это содержание; но само это содержание автономно как от нашего мышления, которое его старается постичь, так и от материальных носителей, которые его символически представляют. Если бы содержание идей и теорий было тождественно нашему мышлению, то не было бы проблемы его постижения, возможностей (частично) ошибочного или неполного понимания идей и теорий. Эта проблема и возможности существуют лишь постольку, поскольку наше мышление и его содержание – это одно, а содержание идей и теорий, которые мы пытаемся постичь нашим мышлением – это другое. Содержание идей и теорий есть также нечто отличное от их физических носителей (Мир-1): оно не содержится в них физически, а представлено в них символически; процесс постижения смысла книги – это не обработка физической информации о книге, а процесс интерпретации символов; если мы не знаем языка, которым написана книга, то никакой объем физической информации о книге и никакой анализ такой информации нам не поможет.

Поппер делает акцент на том, что без предположения об автономии Мира-3 по отношению к Миру-1 и Миру-2 невозможно понять научную деятельность. В частности, невозможно понять эту деятельность в русле бихевиоризма: поведение ученых возможно понять лишь как направляемое целью понимания и открытия объективных отношений, которые имеют место в Мире-3 (абстрактном мире теорий):

“… если мы не рассматриваем проблемы и теории как объекты изучения и критики, то мы никогда не поймем поведения ученых. Следует согласиться, конечно же, что теории являются продуктом человеческой мысли (или, если хотите, человеческого поведения – я не буду спорить о словах). Тем не менее, они имеют определенный уровень автономии: они могут иметь, объективно, логические следствия, о которые никто до сих пор не подумал, и которые возможно открыть; открыть в том же смысле, в котором возможно открыть существующее, но до сих пор неизвестное растение или животное. Можно сказать, что Мир-3 создан человеком только по происхождению, и что поскольку теории существуют, они начинают жить собственной жизнью: они создают ранее невидимые следствия и новые проблемы.”[12]

Можно приводить большое множество примеров из разных наук. Например, из арифметики:

“Можно сказать, что система чисел есть скорее творение или изобретение людей, чем открытие. Но различие между четными и нечетными, или сложными и простыми числами есть открытие: эти специфические множества чисел существуют, объективно, поскольку существует система чисел, как (неумышленное) следствие конструирования системы; и их свойства возможно открыть. ... Ситуация с любой научной теорией подобна. Она имеет, объективно, огромное множество важных логических следствий, независимо от того, открыты они уже или нет. ... Открывать соответствующие логические следствия новой теории и обсуждать их в свете существующих теорий – это объективная задача ученого – объективная задача Мира-3, которая регулирует его "вербальное поведение" в качестве "ученого". Таким образом, проблемы скорее открывают, чем изобретают... Как примеры можно вспомнить Евклидову проблему – вопрос о том, существует ли наибольшее простое число; соответствующая проблема для пары простых чисел, разность между которыми равна 2; вопрос о том, является ли истинным предположение Гольдбаха о том, что каждое простое число большее 2 является суммой двух других простых чисел; проблема трех тел (и n тел) в динамике Ньютона и многие другие. ... Эти соображения являются решающими. Они устанавливают объективность Мира-3 и его частичную автономию.”[13]

Важным аргументом в пользу утверждения об автономии Мира-3 является существование невоплощенных физически (не имеющих соответствия в Мире-1) и не присутствующих в сознании (не имеющих соответствия в Мире-2) объектов Мира-3. Такими объектами являются проблемы, логические следствия, доказательства, методы, решения, которые существуют, объективно принадлежат к Миру-3 (мира содержания теорий, логических отношений между ними, проблемных ситуаций, состояний дискуссий), но пока что никем не открыты:

“Важно понять, что объективное и невоплощенное существование этих проблем предшествует их сознательному открытию так же, как существование горы Эверест предшествовало ее открытию; важно, что осознание существования таких проблем ведет к предсказанию того, что может существовать, объективно, путь их решения, и к сознательному поиску этого пути: такой поиск невозможно понять без понимания объективного существования (или, возможно, несуществования) до сих пор неоткрытых и невоплощенных методов и решений.” Ученые “мыслят в терминах открытых и, следовательно, уже существовавших до открытия, а также неоткрытых проблем и решений – проблем и решений которые еще предстоит найти.”[14]

Поппер приводит характерный пример известного философа-логика Г.Фреге, который уже после того, как одна из его книг была написана и частично напечатана, обнаружил (открыл), что в ее основе лежало самопротиворечивое положение. Это был объективный логический факт, который существовал задолго до его открытия. Самопротиворечивое положение лежало в основе теории Фреге от момента ее создания, но этот объективный факт на протяжении нескольких лет никем не осознавался и был физически невоплощенным, − коррелят этого факта не существовал ни в физическом Мире-1, ни в сознании ни одного человека (ни в одном из личных Миров-2). Этот факт, невоплощенный и неосознанный, имел место лишь в Мире-3.[15] Фреге мог бы обнаружить этот факт и через много лет после публикации; или его мог обнаружить через 100 лет после публикации книги какой-то другой философ; или могло случиться так, что этого факта вообще никто бы не обнаружил, − независимо от всех этих перипетий (относящихся к Мирам-2 и Миру-1) он был бы (есть) объективным фактом.

******

Идея рациональности имеет смысл лишь если сознание человека (Мир-2) способно постичь объективный (то есть независимый от этого сознания) смысл идей, теорий, объективные логические отношения между ними, а также оценить логическую корректность и весомость аргументации. В свою очередь, мы (сознание) можем изобрести новые идеи, теории, аргументы, которые, будучи выраженными в языке, объективируются (“отчуждаются” от нашего сознания) и становятся частью Мира-3. То есть, идея рациональности необходимо предполагает взаимодействие между Миром-2 и Миром-3.

С другой стороны, сознание влияет на физический мир, приводя в движение тело человека, а физический мир, при посредничестве тела человека, влияет на сознание. Итак, имеет место взаимодействие между Миром-2 и Миром-1.

Также, при посредничестве человеческого сознания (Мир-2) идеи и теории (Мир-3) – воплощаются-репрезентируются в физических носителях (Мир-1) – книгах, электронных носителях, звуковых колебаниях воздуха, радиосигналах, нейронных сетях мозга.

Следовательно, физический мир несамодостаточен: некоторые его события имеют нефизическую причину: “Когда мы действуем под влиянием понимания какого-то абстрактного отношения[16], то мы приводим в действие физическую каузальную цепочку, которая не имеет физического каузального начала. Тогда мы выступаем в качестве “перводвигателя” или творца физической каузальной цепочки.”[17]

Субстанционалный дуализм и “разговоры о "субстанции"”

Взгляды Поппера на природу сознания можно квалифицировать как квазисубстанциональный дуализм-эмерджентизм. В интеллектуальной автобиографии “Незаконченный поиск” Поппер признается: “Мне казалось совершенно очевидным, что мы есть воплощенные Я или сознания или души”[18]. Вместе с тем, Поппер неоднократно высказывал свою неприязнь к “разговорам о "субстанциях"” и утверждал, что “мы являемся скорее психо-физическими процессами, чем субстанциями”[19]. Поппер считал ошибочной саму идею субстанции как какой-то постоянной основы, которая будто “стоит за” теми процессами и изменениями, которые происходят с нею и между нею и другими субстанциями, и считал, что все существующее есть процессы.

С другой стороны, Поппер указывал на важный момент, который приближает его взгляды к субстанциональному дуализму: “я верю в нечто, что можно назвать квазиэссенциональной (или квазисубстанциональной) природой Я. Я связано с тем, что обычно называют характером или личностью.”[20] Рассматривая взгляды Гилберта Райла (самого влиятельного философа-бихевиориста, который пытался освободить психологию и философию сознания от идеи Я, которое он называл “привидением в машине” и “картезианским мифом”), Поппер не соглашался с его отрицанием “(Сократовой и Платоновой) идеи сознания как капитана корабля − тела”: “я считаю эту метафору во многих отношениях замечательной и адекватной; настолько, что могу сказать о себе: “Я верю в привидение в машине”.”[21]

В разделе “Об облаках и часах” книги “Объективное знание. Эволюционный подход” (1972) Поппер так объясняет свою позицию: “…я почти картезианец[22] , поскольку я отвергаю тезис о физической замкнутости любых живых организмов (рассматриваемых как физические системы), то есть поскольку я предполагаю, что в некоторых организмах духовные состояния могут взаимодействовать с физическими. Однако ... меня никак не привлекают картезианские рассуждения о духовной субстанции или мыслящей субстанции, так же как и декартовская материальная субстанция или протяженная субстанция. Я картезианец лишь постольку, поскольку я верю в существование как физических, так и духовных состояний (а кроме того, и еще более абстрактных вещей типа состояний обсуждений, дискуссий).”[23]

И он подтверждает свою позицию в “Незаконченном поиске” (1974): “Я считаю, что я всегда был дуалистом-картезианцем (хотя я никогда не считал, что нам следует говорить о "субстанциях"); или если не дуалистом, то наверняка более склонным к плюрализму, чем к монизму.”[24] “Разговоры о "субстанциях" возникают из-за проблемы изменений (“Что остается неизменным в изменениях?”) и из попыток ответить на вопрос что-есть? … "Что есть сознание? … Что есть материя?.." … Лучше спросить "Что делает сознание?"”[25]

В этом отношении моя позиция существенно расходится с позицией Поппера. Речь идет не столько об отношении к “разговорам о "субстанциях"” (в разделе 9 я обсуждаю отрицательные стороны этой терминологии, хотя и считаю, что мы не имеем лучшей), сколько о мотивах такого отношения.

В частности, я не считаю аргументом против “разговоров о "субстанциях"” тот факт, что они “возникают из-за проблемы изменений (“Что остается неизменным в изменениях?”) и из попыток ответить на вопрос что-есть? … "Что есть сознание?..."”. В таком происхождении я не усматриваю ничего плохого. Чтобы сознание могло что-то делать, где-то должно быть сознание. Проблема изменений (“Что остается неизменным в изменениях?”) – реальная и важная проблема, – в случае “мыслящей субстанции” даже более, чем в случае материальной.

Более того, я считаю, что нет проблемы более реальной и важной для человека, чем проблема его Я – как чего-то, что остается тем самым (его собственным) Я на протяжении (по меньшей мере) жизни (и, возможно, по ту сторону этой жизни). Должно существовать что-то, что делает чьи-то субъективные переживания и мысли (психические состояния) чьими-то. Я считаю, что совершенно бессмысленно говорить о ничьих переживаниях и мыслях. И совершенно бессмысленно говорить о психических и физических состояниях как состояниях ничего/никого. Должно быть что-то или кто-то, чьими состояниями они являются. Если есть улыбка чеширского кота, то должен быть чеширский кот. Насколько я понимаю, это и есть то, что понимается под понятием субстанции.

“Проблема изменений (“Что остается неизменным в изменениях?”)” – поскольку она касается наших собственных Я – есть именно то, что придает дискуссии об отношении сознания и тела такую жизненную важность. Я бы сказал, что из всех философских (мировоззренческих) вопросов наиболее естественно волнующим, жизненным является именно это: что есть то нечто,

которое мы называем Я;

которое переживает и осознает все мои (Ваши) ощущения, эмоции, мысли, желания на протяжении всей моей (Вашей) жизни как свои;

благодаря которому все мои (Ваши) ощущения, эмоции, мысли, желания на протяжении всей моей (Вашей) жизни (а возможно и “по ту сторону”) являются моими (Вашими), а не кого-то другого;

которое должно оставаться той самой "вещью", тем самым Я, чтобы все то, что я переживаю и осознаю как мои ощущения, эмоции, желания, мысли на протяжении всей моей жизни, действительно были моими;

которое есть мной на протяжении всей моей жизни несмотря на все изменения моего тела, психических состояний, воспоминаний и т.п.?

Поппер был неблагосклонен к вопросам формы “что-есть?” потому, что они ассоциировались у него с отталкивающим эссенциализмом, спорами о словах и их смыслах вместо дискуссий о реальных вещах. В “Я и его мозге” Поппер пишет, что вопросы формы “что-есть?” “связаны с идеей сущностей (essences) ... и, таким образом, с очень влиятельной философией, которую я называю "эссенциализм" и которую я считаю ошибочной. Вопросы формы "что-есть" имеют тенденцию к дегенерации в вербализм – в дискуссии о смыслах слов или понятий или в дискуссии об определениях. Но, вопреки тому, во что до сих пор широко верят, такие дискуссии и определения являются бесплодными.”[26]

По моему мнению, здесь Поппер смешивает-путает совсем разные вопросы:

(1) “Что есть Х?” в эссенциалистском смысле “Какова сущность-эссенция X?” (что неявно предполагает метафизическую теорию, будто названия вещей представляют какие-то особые метафизические реальности – сущности-эссенции, подобные Идеям-Формам Платона);

(2) “Что есть Х?” в сугубо вербальном смысле (спора о смыслах слов и определениях);

(3) “Что есть Х?” в смысле вопроса о тождественности/нетождественности Х с некоторым Y, общности/отличии их природы и т.п., который в самых общих случаях переходит в онтологический ("метафизический") вопрос об общей структуре реальности.

У Поппера оправданное неприятие (1) и отвращение к (2) переходит в неоправданное предубеждение против (3).

Стоит обратить внимание также на интересное замечание Поппера относительно идеи сущности (essense): “…идея сущности на самом деле взята из нашей идеи Я (или души, или сознания); мы ощущаем в себе существование ответственного, руководящего центра; и мы говорим о сущностях (сущность ванилина) или духе (дух[27] вина) по аналогии с этими Я. Такие расширения можно отвергнуть как антропоморфизмы. Но (как напоминает нам Хайек) нет смысла отвергать антропоморфизм при обсуждении человека.”[28]

В контексте проблемы сознания вопрос “что-есть?” имеет вполне "законный", важный, невербалистский смысл[29], – как вопрос о природе реальности и ее важнейших (для людей) элементов – наших Я: тождественны ли Я (сознание), – как субъект, который субъективно переживает ощущения, эмоции, желания, который мыслит и осознает себя и свои ощущения, эмоции, желания, мысли, – и мое тело (мозг)? есть ли они одно и то же? или это две разные "вещи" совсем разной природы (душа и тело)?

Я полагаю, что возражение Поппера против “разговоров о "субстанциях"” имеет и более глубокий мотив, чем отвращение к вербализму; оно отображает определенные взгляды на природу сознания (Я), а именно − эмерджентизм, и определенное отношение к перспективе личного бессмертия.

Поппер считал, что природа создает действительно новые явления, которые не сводятся к тому, что существовало раньше. В этом отношении его трактовка природы сознания несколько двузначная. С одной стороны, сознание якобы есть одно из многих естественных эмерджентных явлений. Но с другой, Поппер не случайно выделяет его в отдельный, отличный от физического “мир” (Мир-2), в то время как другие якобы эмерджентные явления (кроме Мира-3) остаются в пределах сферы физического. Причину этой двусмысленности легко понять, учитывая то, что мы говорили в разделе 6 об отличии между количественной (номической) эмердженцией и радикальной качественной эмердженцией: даже если предположить (а это предположение дискуссионно), что в природе на высших уровнях организации физических систем вступают в действие действительно новые (точнее, структурно зависимые) законы природы и появляются соответствующие этим законам новые свойства, которые логически не сводятся к свойствам на низших уровнях, то все эти закономерности и свойства, на всех уровнях, концептуально сводятся к внешне наблюдаемым физическим движениям, динамике перемещения разных физических тел в пространстве. Эмердженция-несводимость в этих случаях если и имеет место, то является лишь количественной.

А вот сознание выступает по отношению к физическому чем-то радикально качественно отличным (несводимым) – личной сферой субъективности. Если бы понятие сознания означало лишь некоторые новые аспекты динамики и закономерностей физических движений, то оно принадлежало бы к сфере физического, но это понятие означает что-то совсем другое, и это “что-то” (сознание как личная сфера субъективности) существует наряду с физическим миром, взаимодействуя с ним.

Так или иначе, но с точки зрения Поппера, сознание (Я) является эмерджентной нефизической квазисубстанцией (процессом), которая возникает ("впрыгивает" в существование[30] ) – при определенных физических условиях – из ничего.[31]

Мне эта идея не кажется правдоподобной (см. раздел 6). Я больше склонен к мысли, что если в доступной для наших познавательных возможностей перспективе что-то появляется и исчезает, то это не означает, что оно возникает из ничего и превращается в ничто. Скорее, оно появляется неизвестно откуда (то есть, откуда-то вне границ доступной для нас перспективы) и исчезает неизвестно куда (то есть, куда-то вне границ доступной для нас перспективы). То есть, оно не "впрыгивает" в существование и не прекращает существования, а переходит из какой-то “потусторонней” – по отношению к доступной для нас перспективе – реальности в “посюстороннюю”, и наоборот. (Для человеческого Я “потусторонней реальностью” может быть какой-либо параллельный мир или реинкарнация в этом мире.)

Я уже отмечал (раздел 6), что в случае так называемых эмерджентних законов и свойств в пределах физической реальности, если они существуют, (количественная эмердженция) ситуация совсем другая, – здесь “новизна” не совсем настоящая. Ведь так называемые эмерджентные законы, то есть структурно-зависимые законы природы, не возникают при образовании соответствующих структур, а вступают в действие. А так называемые эмерджентные свойства хотя и не редуцируются к базису законов и свойств низших уровней, но редуцируются к расширенному базису, который кроме законов и свойств низших уровней включает структурно зависимые законы высших уровней. Так что, в смысле редукции к уже существующему здесь на самом деле не возникает ничего принципиально нового.

Правда, возможны более близкие аналоги из физической реальности, о которых говорит современная физика. Так, современная квантовая механика говорит о возникновении и исчезновении микрочастиц в вакууме. Более того, современная астрофизика говорит о возникновении всей Вселенной в момент Большого Взрыва. Но, по моему мнению, в этих ситуациях все же очень сомнительно, что что-то возникает из ничего.

Что касается микрочастиц, то следует заметить, что их якобы возникновение и исчезновение происходят таким образом, что общее количество вещества (массы-энергии) остается неизменным, так что здесь все-таки происходят некоторые не до конца понятные нам преобразования, а не возникновение/исчезновение материи. В конце концов, все микрочастицы можно рассматривать как особые физические состояния участков или точек пространства; в таком случае все, что происходит в физической Вселенной (в том числе то, что на определенном уровне рассмотрения выглядит как возникновение и исчезновение микрочастиц) будет лишь динамикой изменений свойств разных участков и точек пространства. К тому же, квантовая механика является областью, в которой нет ясного понимания и согласия между учеными (включая самых выдающихся) относительно физического характера исследуемых явлений (в отличие от математических уравнений, которые хорошо “работают”, но нуждаются в физической интерпретации). Собственно, неизвестно, что на самом деле здесь происходит; это невозможно непосредственно наблюдать. Просто определенные теоретические модели, придуманные физиками, хорошо согласуются с наблюдаемыми результатами сложных экспериментов, и дают возможность с довольно высокой точностью предсказывать эти результаты.

Еще более сомнительна теория о возникновении Вселенной в момент Большого Взрыва, если ее понимать в радикально-буквальном смысле – что Вселенная возникла из ничего. Во-первых, сама теория Большого Взрыва является результатом весьма ненадежной экстраполяции теорий физики, выработанных для объяснения современных наблюдаемых явлений, на события, которые якобы происходили миллиарды лет тому в условиях, которые очень радикально отличались от любых из тех условий, которые существуют в современной Вселенной, а также от тех, которые возможно создать экспериментально. Если говорится о Большом Взрыве, то неизбежно встает вопрос о том, что и почему взорвалось. Ответ в соответствии с радикально-буквальным толкованием теории Большого Взрыва: “ничто без какой бы то ни было причины”. Навряд ли такой ответ можно признать удовлетворительным. Лучше просто признаться, что мы не знаем, и современная наука не имеет удовлетворительного ответа на этот вопрос. (Детальнее об этом см. раздел 7, подраздел “Идеалистическая гипотеза Колина Мак-Гина”.)

Кстати, о сознании (Я) можно было бы сказать то же, что было сказано об “эмерджентных” законах: что оно не возникает, а “вступает в действие”, то есть воплощается, при наличии определенных условий; но это уже был бы не эмерджентизм, а этернализм (предположение о вечном существовании души как процессе реинкарнаций) или креационизм (предположение о создание душ Богом).

В конечном счете, я думаю, что мотивы, из-за которых Поппер отдает предпочтение эмерджентизму и возражает против “разговоров о "субстанциях"”, являются в своей основе психологическими. Ключевой является установка, в которой признается Поппер и которую он выражает цитатой Джона Белоффа: “Я не стремлюсь к личному бессмертию; на самом деле, я хуже думал бы о мире, в котором мое Я было бы постоянной составляющей.”[32]

Ну что ж, о вкусах не спорят. Тем не менее, я думаю, что не будет лишним напомнить другое высказывание, которое приводит Поппер, − высказывание его однофамильца Джозефа Поппера-Линкуса: “каждый раз, когда умирает человек, разрушается целая вселенная”. Карл Поппер прибавляет к этому: “(Мы понимаем это, когда отождествляем себя с этим человеком.) Человеческие личности незаменимы...”[33]

Если это так, то уместным представляется вопрос: Какой мир был бы лучше: тот, в котором постоянно разрушаются человеческие вселенные и незаменимые человеческие личности постоянно заменяются, или тот, в котором они продолжают существовать каким-то скрытым от нас способом?

[2] Popper K. Of Clouds and Clocks. – P.223-224 (Поппер К. Об облаках и часах. – С.216-217.)

[3] Поппер К. Язык и психофизическая проблема. – С.491

[4] Popper K. Language and the Body-Mind Problem. – P.399

[5] Popper K. Language and the Body-Mind Problem. – P.399

[6] Popper K. Language and the Body-Mind Problem. – p.401

[7] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – P.59.

[8] Popper K. Language and the Body-Mind Problem. – PP.401-402

[9] а также достаточно мощными вычислительными средствами. – Д.С.

[10] Поппер К. Об облаках и часах. – С.215-217.

[11] Ср. с приведенной ниже (подраздел “Теория трех миров”) цитатой Поппера о “физической каузальной цепочке, у которой нет физического каузального начала”, которую “мы приводим в действие”, “когда действуем под влиянием понимания какого-то абстрактного отношения ”.

[12] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – р.40.

[13] Popper K. Self and Its Brain. – рр.40-41.

[14] Popper K. Self and Its Brain. – рр.41-42.

[15] Popper K. Self and Its Brain. – рр.56-57.

[16] например, под влиянием понимания какой-то теории

[17] Поппер К. Язык и психофизическая проблема. – С.496.

[19] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – р.105.

[20] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – р.105.

[21] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – р.105.

[22] картезианцы – последователи Декарта, автора классической концепции субстанционального дуализма

[23] Поппер К. Об облаках и часах. – С.223-224.

[26] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – р.100.

[27] в англ. языке слово spirit означает одновременно и дух, и спирт

[28] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – р.105.

[29] Хотя я и считаю, что позиция материализма опирается на игнорирование или “забывание” важнейшего – субъективного – аспекта смыслов таких понятий как 'сознание', 'мышление', 'ощущение', 'боль' и т.п. Но это не делает проблему сознания лингвистической. Проблема является онтологической, хотя она и имеет лингвистические аспекты: поскольку определенные (некорректные) семантические стратегии часто используются для защиты неудовлетворительных теорий. Использование определенных слов с потерей существенных аспектов их смысла на самом деле является стратегией игнорирования или отрицания той реальности, которую эти слова обычно означают. Вместе с тем, четкое определение смыслов понятий и апелляция к ним может противодействовать таким стратегиям. Оно может также помочь прояснить и привести в порядок наши идеи, избежать значительной части путаницы в наших теориях – путаницы, которая вполне обычна в дискуссиях вокруг психофизической проблемы.

[31] Следует обратить внимание на высказывание одного из наиболее известных последователей и сотрудников Поппера, В.В.Бартли: “главная тема философии Поппера: что-то может возникнуть из ничего.” (Поппер К. Квантовая теория и раскол в физике)

[32] Popper K., Eccles J. Self and Its Brain. – р.101.